Сага о Кае Эрлингссоне [СИ] - Наталья Викторовна Бутырская

многие недолюбливают, вот ярл Гейр вряд ли когда-нибудь пустит меня на свои земля, но нет такого человека, который бы попытался меня убить при первой же встрече. Возможно, потому что во мне еще живет торговец. Может, зря я убил всех предателей на том берегу? Надо было одного оставить. Хвит! — крикнул хёвдинг. — Запевай! Садимся на весла!

Под дружные взмахи весел мы помчались подальше от негостеприимного берега ярла Лопаты.

Ингрид встала, поправила примятую юбку, глянула на догорающие пламенем облака. Теперь их подбрюшья были окрашены в фиолетовые, а не в красные цвета, а это значит, что ее снова будут ругать за позднее возвращение в дом.

Он снова не появился. Не приплыл.

Да ну и пожалуйста! Кому вообще нужен этот мелкий задавака? Он, наверное, и про сережки с камушком забыл. Хотя кому нужны эти камушки? Она, что, собирается всю жизнь просидеть дома и ткать бесконечные полотна ткани? Прясть, ткать, красить, шить, вязать… Словно женщины только и могут, что возиться с тканью!

Девочка поправила съезжающий поясок. Он постоянно перекособочивался из-за небольшого ножа, подвешенного сбоку. Сколько сражений ей пришлось пережить, чтобы получить этот нож! Хотя правда с самого начала была на ее стороне. Это безрунным оружие не полагается, но она-то была не безрунной! Нет такого уговора, что семилетним оружие не полагается. Если у нее уже есть руна, значит, и оружие должно быть. И ведь она не просила топорик, как у того мелкого, или меч. Хотя бы обычный ножик, который носят все рунные свободные люди.

Она Эрлинга и ласково уговаривала, и рыдала перед ним, один раз не разговаривала с ним целых три дня, а он даже и не заметил. Лишь сказал: «А чего это так тихо стало?» и все. А потом она догадалась вежливо спросить: «Дядя Эрлинг, а я ваша рабыня, да? Мне ребята сказали, что если я рунная и без оружия, значит, я просто рабыня. Тогда заберите это платье, оно слишком нарядное для рабыни. И спать я буду с остальными рабынями, ближе к выходу». После этого Эрлинг сдался и подарил ей самый настоящий ножик в кожаном чехольчике. Там даже колечки были, чтобы на пояс надевать.

Все сверстники в Сторбаше обзавидовались! Просили подержать, проверить на остроту, но Ингрид гордо отвечала: «Безрунным оружие не полагается! У тебя есть руна? Нету. Значит, я не могу тебе его дать». А потом украдкой порезала ножиком нижнюю рубаху — проверяла, острый или нет. Оказалось, острый.

И чего она почти каждый вечер прибегала к морю? Дагней говорила, что Кай теперь не скоро приплывет. Изредка до Сторбаша долетали известия о нем, точнее, не о нем, а об его хирде сноульверов и Альрике Беззащитном. Новости были не слишком хорошими. Что-то там они сделали очень плохое, и теперь за ними гоняется какая-то Мачта. Где-то убили настоящего тролля или даже трех. Поймали огромную морскую тварь. Однажды торговцы привезли вместе с товарами и новую песню, непонятную, в которой и про сражения-то ничего не было, больше про разговоры. Дагней потом весь вечер проплакала и все повторяла: «За твоей спиною я стоять останусь», а Ингрид пришлось возиться с Фольмундом, новым сыном Дагней и Эрлинга. Фольмунд Эрлингссон! Слишком громкое имя для крошечного младенчика.

Сколько тогда спорили Эрлинг и Дагней! Сколько они ругались насчет имени! Эрлинг хотел назвать его как-нибудь громко и звучно, например, Победитель — Сигфусс или Грозный — Стюрмир. А Дагней говорила, что одного воина в семье уже достаточно, и что второй сын должен остаться дома и заниматься хозяйством, которое, видят боги, уже немаленькое. В итоге дали ему имя в честь самого мирного бога — Фольси-земледельца, так что придется ему всю жизнь пахать землю и растить хлеб, стать рукой Фольси (Фольмунд — рука Фольси).

Фольмунд родился зимней ночью, когда камни трещали от мороза, и одна из рабынь всегда бодрствовала, чтобы поддерживать огонь в очаге, иначе померзли бы и люди, и кони, и коровы. Много ночей потом Ингрид спала на одной кровати вместе с Дагней и малышом, грея его бок.

Девочка в последний раз посмотрела на море. Ей показалось, что там вдалеке мелькнул парус, но было уже слишком темно, чтобы быть уверенной. Она снова поправила поясок и побежала к дому.

Эрлинга сейчас не было дома, закончился сбор урожая, и он поехал по принадлежащим ему деревням. А Дагней никогда сильно не ругала за опоздания, знала, что Ингрид высматривает корабль с Каем, и молча одобряла подобную преданность. Вот и сейчас она сунула приемной дочке овсяную лепешку с сыром и ушла спать. Фольмунд немного похныкал и затих. В доме было темно, не считая багровых переливов в остывающем очаге и крошечного пятна света от оставленной лампы.

Ингрид любила это время суток. Оно ей напоминало те дни, когда они с Каем шли в горы и тащили за собой глупых коз. Вечером он всегда разжигал костер, на котором готовил еду, отвратительную на вкус. А еще он рассказывал истории про богов, перевирая одну половину и додумывая на ходу вторую. Сейчас Ингрид знала много таких историй, но тогда она слышала их впервые, и они были такими интересными и живыми, несмотря на постоянные паузы и запинки.

Вообще Кай был некрасивым. У него были темные, хотя и не черные волосы, кривой горбатый нос и глупая ухмылка, он был не таким высоким, как Даг, вечно хмурился и обзывался. Но если бы Ингрид пришлось выбирать, с кем идти в горы: с высоким вежливым Дагом или с грубияном Каем, она бы снова выбрала Кая.

Проснулась Ингрид от того, что замерзла. Снова уснула прямо за столом, рассматривая танец тлеющих углей. Порой ей казалось, что они хотят рассказать что-то очень важное, но не могут. Ей виделись в их мерцании знаки, похожие на те руны, что рисуют на домах и оружии.

Девочка вздохнула,